Маска Димитриоса - Страница 28

Три дня прождала я его в кафе, но он так и не пришел. Спустя почти месяц я случайно встретила его на улице, и он сказал мне, что уезжал по делам из города, что все помнит, и просил меня прийти завтра вечером в кафе на улице Перотской. Я очень не любила это место — там собирались одни подонки.

На этот раз он пришел, как обещал, но денег не принес: сказал, что сейчас у него трудности с деньгами, но через две-три недели он получит очень большую сумму и уж тогда непременно отдаст мне долг.

Я спросила, почему он не сказал мне об этом вчера. Оказалось, ему нужно, чтобы я получала на свой адрес письма некого Талата, его турецкого друга, которые потом, когда вернется и отдаст деньги, у меня заберет.

Мне ничего не оставалось делать, как согласиться. Ведь получалось, что он отдаст мне долг только при условии, что я согласна получать эти письма. Но у меня не было уверенности, что и тогда я получу свои деньги, — он мог забрать письма и не заплатить мне ни су.

Мы сидели с ним в кафе и пили кофе — надо вам сказать, Димитриос был очень скуп, — когда в кафе появились полицейские и начали проверку документов. Время было тревожное, и ничего особенного в этом не было, но, поскольку кафе пользовалось дурной репутацией, могли быть неприятности, раз уж вас застала там полиция. Документы у него были в полном порядке, но ввиду того, что он иностранец, полиция записала его адрес, а поскольку я была вместе с ним, и мой. Когда они наконец ушли, Димитриос очень расстроился: наверное, не столько потому, что они записали его адрес, сколько потому, что они записали мой. Когда мы прощались, он вдруг сказал, что не хочет обременять меня и попросит кого-нибудь другого получать эти письма. Больше я его уже не видела.

Закончив свой рассказ, мадам Превеза наполнила рюмку вином и одним духом выпила ее, как будто умирала от жажды.

— Когда вы последний раз слышали о нем? — откашлявшись, спросил Латимер.

Она, видимо, что-то заподозрила, потому что не ответила на вопрос.

— Поймите, мадам, — сказал Латимер, — Димитриоса уже нет, и спустя пятнадцать лет в Софии многое изменилось.

Она робко и боязливо улыбнулась, точно не веря в истину его слов.

— Как странно это слышать. Мне трудно поверить в то, что он мертв. Как он выглядел?

— Он сильно поседел. Одежда была куплена во Франции и в Греции. Все самое дешевое.

Латимер подумал, что он повторяет слова полковника Хаки.

— Значит, так и не удалось ему стать богатым?

— Нет, одно время, когда жил в Париже, он был очень богат, но потом разорился.

Она расхохоталась.

— Ему, наверное, было очень обидно. И опять подозрение зазвучало в ее голосе. — Вы столько о нем знаете, мсье. Но, если он мертв… Я не совсем понимаю…

— Мой друг — писатель, — вмешался в разговор Марукакис, — естественно, он интересуется людьми и их отношениями.

— Что вы пишите?

— Детективные романы.

— Для детективов это совсем не обязательно, — сказала она, пожав плечами. — Это нужно только для историй о любви. По-моему, полицейский роман отвратителен. Мне, например, очень нравится Folle Farine. А вам?

— Да, очень.

— Я прочитала роман семнадцать раз. Это одна из лучших книг Уида. Я все прочитала, что она написала. Когда-нибудь и я напишу свои мемуары. Ведь я видела столько людей, что и не сосчитать, — сказала она, немного посмеиваясь над собой, и, вздохнув, принялась поправлять алмазную брошь на платье.

— Итак, вы хотели бы узнать побольше о Димитриосе. Вот что было дальше. Больше года я ничего о нем не слышала. И вдруг я получаю от него письмо из Адрианополя, обратный адрес — до востребования. В письме он спрашивал, получала ли я письма от Талата. Если получала, то должна была ему ответить и сохранять у себя эти письма. Он просил никому не говорить о том, что мне известно, где он находится. Он опять обещал вернуть мне долг. Писем я не получала и в ответном письме просила как можно скорее вернуть мне деньги, потому что после его отъезда я осталась совсем без друзей и сижу сейчас без денег. Это, конечно, была неправда, но мне казалось, что так я подействую на самолюбие Димитриоса и получу деньги. Я плохо его знала: на мое письмо он даже не ответил.

И вот недели через две после этого мне сказали, что меня хочет видеть один человек. Он был похож на чиновника, такой деловой и строгий. Одет он был во все самое дорогое. Он сказал, что меня, по-видимому, скоро вызовут в полицию и будут расспрашивать о Димитриосе.

Я перепугалась, но он успокоил меня, сказав, что мне нечего бояться, надо только хорошенько обдумать то, что я буду говорить. Он научил меня, что я должна рассказать о Димитриосе, чтобы полиция была довольна. Я показала ему письмо из Адрианополя, и он очень ему обрадовался. Он посоветовал мне рассказать полиции об этом письме, но ничего не говорить о человеке по имени Талат. Сказав, что сохранять письмо очень опасно, он сжег его. Я начала возмущаться, но он достал из бумажника тысячу левов и отдал мне. Потом он спросил, раз уж я встречалась с Димитриосом, нравится ли он мне. Я сказала, что всегда ненавидела его. Расставаясь, он еще раз напомнил, что я должна говорить в полиции, и пообещал дать мне за это пять тысяч левов.

Да-да, мсье, пять тысяч левов — это не шутка! Когда меня вызвали в полицию, я сделала все, как он мне советовал, и, представьте, на следующий же день получила по почте конверт, в котором было пять тысяч левов и больше ничего. Очень хорошо. И вот проходит два года, и я встречаю этого человека на улице. Этот salop сделал вид, что он меня видит первый раз, и сказал, что обратится в полицию, если я не оставлю его в покое.